Г.П. Гребенник

КОНЦЕПЦИЯ НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ КАК МЕРЫ

Доклад на научном семинаре кафедры истории и мировой политики ОНУ им. И. И. Мечникова 16 января 2019 года

Как следует из названия темы доклада, речь пойдет о несправедливости. Каждый в жизни с ней так или иначе сталкивался. Уже поэтому тема эта имеет и теоретическое, и вполне практическое значение. Разумеется, в одном получасовом докладе тема в силу ее многогранности не будет исчерпана, но некоторые актуальные аспекты будут рассмотрены.

* * *

Говоря о несправедливости, мы, конечно, обращаем внимание на корневое значение этого слова, отрицаемое частицей не. Если справедливость во все времена рассматривалась как несомненная добродетель, общественное благо, то несправедливость оценивалась с прямо противоположным знаком, как сугубо отрицательное явление. Но ведь речь идет о диалектической паре категорий, которые друг без друга не существуют. Значит и рассматривать их надо во взаимодействие как две стороны одного и того же процесса. Они друг друга ограничивают, создавая меру — меру справедливости и меру несправедливости. Таким образом, мы говорим о балансе несправедливости/справедливости как мере, присутствующей в каждом конкретном историческом обществе. Эта мера определяет момент общественного согласия (или несогласия) людей. Если мера нарушена, то общество приходит в конфликтное состояние. Когда люди не согласны более терпеть несправедливость, мера пройдена. Это – критерий. Следовательно, зная эту меру, можно управлять. Например, можно искусственно подводить людей к мысли, что «так дальше жить нельзя».

Справедливость – это понятие о должном, опосредованное исторически меняющимися представлениями людей о социальных идеалах, а также о нравственных нормах и правах человека. Справедливость, по точному выражению акад. Абдусалама Гусейнова, есть «нравственная санкция социальной жизни». Справедливостью дорожат и бандиты, говорил Санчо Панса. Да… но это чувство приходит к ним, когда они пойманы и держат ответ, а в остальное время они предпочитают устраивать свои дела на почве несправедливости или ложно понятой справедливости.

Важно, однако, подчеркнуть, что в жизни есть место несправедливости, и это место вполне законное и измеряемое как некая величина. В диалектической паре несправедливость/справедливость первой отведена важная роль упора, материального фундамента, на котором произрастает идеал справедливости как социальной нормы. Справедливость рождается как реакция на несправедливость, то есть она вторична. Поскольку жизнь устроена так, что несправедливость играет роль необходимости, постольку справедливость выступает в качестве свободы как неотъемлемого права человека. Можно утверждать, что справедливость есть аспект свободы, точнее, свободной воли человека к добру и правде.

В социальной реальности всегда есть место несправедливости. Более того, источники несправедливости неискоренимы, ибо заключены в самой природе человека и как свободного существа, и как социального животного. Если представить на секунду невозможное: справедливость восторжествует раз и навсегда, то человек как свободное существо немедленно склонится к несправедливости. Несправедливость станет для него законом свободы.

Приведу несколько простых примеров естественной несправедливости, которая возникает из корня самой жизни. Еще Аристотель считал, что в самом общем виде источником чувства несправедливости является неоправданное неравенство. Так, счастье нарушает равенство и, таким образом, становится источником несправедливости. К разновидности счастья относится удача. Любовь также есть, по словам В. Леви, «сплошная несправедливость». Причем счастливая любовь является скорее исключением, а нормой — несчастная, любовь как страдание. То же самое можно сказать о таланте и его наивысшем проявлении – гении. Неравенство здесь обычное дело.

Если в этом мире допускается любовь, счастье, красота, уродство, талант, страдание — значит несправедливость судьбы есть фундаментальный закон жизни. Справедливость – это правосудие, а несправедливость – это милость или немилость, чья-то добрая или злая воля, а иногда просто дар или удар судьбы. Таким образом, несправедливость первична и действительна, Она создает себе антагониста в мире должного, в сфере духовно-нравственного сознания.

Писатель Олдос Хаксли заметил, что Бог не совместим с всеобщим счастьем. Вы можете представить наш мир, человеческую культуру без Бога? Отрицательный ответ напрашивается сам собой. А без всеобщего счастья? Легко. Он такой и есть и всегда такой был. Отсюда следует однозначный вывод: несправедливость – это существенная характеристика социума. Итак, мы живем в нормальном мире, где есть Бог и несправедливость, подразумевающие друг друга.

* * *

Более всего ранит социальная несправедливость, то есть неравенство при распределении благ и власти. С ней-то и сражались революционеры всего мира, дон-кихоты всех времен. Социальную несправедливость следует отнести на счет природы человека как социального животного. Ей свойственно идти до конца в преследовании своей пользы и использовании своих преимуществ. Люди стремятся получить как можно большую долю, и лишь столкнувшись с сопротивлением, они умеряют свои аппетиты, чтобы не потерять все.

«Справедливость еще ни разу не вступала в противоречия с интересами Японии», - иронизировал Рюноскэ Акутагава. Так думают и президенты США, правда, без всякой иронии и чувства юмора. Справедливость в их исполнении – это страшное оружие. И как ее, эту самую справедливость сильных мира сего, отличить от несправедливости?

* * *

Говоря о балансе несправедливости/справедливости, который является фиксированным в каждом конкретном социуме, нельзя не видеть, что не только нарушенная мера несправедливости ведет к обрушению социальной стабильности, но и «безмерная» справедливость может превратиться в оружие деструкции, объективно сыграть злую роль в жизни человека и общества. Приведу лишь один пример этой диалектики.

«…среди всех форм зла самая оскорбительная ложь», - полагал Бенедетто Кроче. Соответственно, говорить правду – это норма добра и императив морального человека. Правда – это модус справедливости. Удар «правдой» в годы «перестройки» произвел взрыв, ментальную революцию в сознании советских людей и, таким образом, подготовил разрушение могучего государства.

У истоков этой операции и одним из главных фигурантов был писатель и поэт Виталий Коротич, которого главный «прораб перестройки» А. Яковлев специально для этой цели «вытащил» из Киева и поставил на пост главного редактора «Огонька». Коротич «лечил» общество правдой-чернухой, давая ее в лошадиных дозах, и довел его до полной потери моральной ориентации и утраты инстинкта самосохранения. Еженедельный журнал фантастическим тиражом в четыре с половиной миллиона экземпляров на протяжении нескольких лет (1986-1991) осуществлял ковровые бомбардировки «правдой истории» на всей территории СССР.

Не зря журнал «Огонек» называли «министерством правды». Эта перекличка с «министерством правды» из романа Дж. Оруэлла «1984». По сути дела Коротич и его команда занимались тем же самым, что и пропагандистская машина Океании: они запускали руку в прошлое и меняли его под тенденцию современной политики.

В оправдание Коротичу можно сказать, что в обществе был запрос на такую правду, обусловленный ее сокрытием в предшествующий период. Перекос выправлялся перекосом. Но в сознании людей эффект дополнительности не возникал и коррекция истории не осуществлялась, а происходила подмена одной «правды истории», официальной, утвержденной властями и зафиксированной в учебниках, на другую, доныне сокрытую, дабы не смущать простых людей сложностью жизни и макиавеллистской природой политики. Между прочим, другая правда также была санкционирована властью, которая решила «исправиться» и сбросить весь негатив на своих предшественников. Тоже, кстати наивность: от злой кармы государства нельзя избавиться, совершив предательское отречение от своих отцов и учителей. Жалкая судьба Горбачева – тому свидетельство.

Правдолюбие и правдорубие – далеко не одно и то же. Правда-чернуха подавалась под соусом «истинная правда», «вся правда». На самом деле это была неполная, частичная, «идеологическая правда», а значит она была разновидностью тонкой лжи, лицемерием. В отличие от грубой лжи она увлекала своим правдоподобием и чувством справедливого возмездия. Но это была разновидность той человеческой правды, которую имел в виду философ Лев Шестов, когда писал: «…может быть, откроется правда о человеке, а не опостылевшая и измучившая всех человеческая правда». Правда о человеке состоит, в частности, в том что правда не является безусловной добродетелью и может превратиться в зло.

По правде жить могут лишь немногие. Правда требует мужества ее высказывать и готовность за нее страдать. Того же Коротича отважным не назовешь, он всегда лавировал вдоль генеральной линии партии. Вовремя с нее спрыгнул и удалился со сцены. Когда страна распалась и погрузилась в хаос, наблюдал за событиями уже из-за океана. Вот почему у него заслуженная плохая репутация в глазах левых и правых, а патриоты и вовсе считают его виновником распада страны и ее морального одичания.

Замечу, между прочим, что «Революция гнидности» на Украине в 2014 году также прошла под лозунгом требования справедливости, борьбы с олигархией и коррупцией. Технологию этой революции мы знаем. Она основана на искусственной возгонке чувства справедливости: нами управляет зэк, он лишает нас и наших детей счастья быть в Европе. Плоды этой революции мы пожинаем сейчас. Коррупция возросла в разы. Олигархия себя чувствует прекрасно. Промышленность окончательно угроблена. Мы попали в долговую яму. В стране гражданская война. Население разбегается кто куда.

* * *

Рассмотрим феномен христианского оправдания несправедливости. Как рассуждают христиане. Многие святые страдали от откровенной несправедливости, терпели лишения, надругательства, ничем не оправданные. Их смирение и долготерпение и воспитали их души, стали прямым путем к святости. Страдание очень высоко ценится в религиозных доктринах. Спаситель дал нам возможность наследовать вечную жизнь только благодаря тому, что Его любовь по отношению к падшему и неблагодарному созданию преодолела справедливое осуждение. Мы – чада Любви, а не справедливости!», - заключает в своей статье один современный православный христианин.

По мнению этого христианина, верующий должен бороться за снисходительность и милосердие Творца, а не за справедливость. «Поэтому, - заключает он, - требовать справедливости – значит, скорее лукавить, ошибаться, чем спасать устои мира». Автор этих слов и озаглавил свой текст весьма симптоматично: «Справедливая несправедливость». Это все равно что сказать: доброе зло. Надо как-то с головой дружить. Впрочем, для христиан логика не главное.

По словам этого христианина получается, что справедливость не относится к устоям мира. Но так не считали древние египтяне, поклоняясь одной из главных богинь своего пантеона — богине справедливости и правосудия Маат, древние индийцы, чтившие Варуну, покровителя справедливости, нравственности и мудрости, древние вавилоняне, почитавшие Шамаша. В греческой мифологии богиней справедливости была Астрея, дочь Зевса и Фемиды, богини правосудия. Астрею часто отождествляли с Дике, богиней правды, понимаемой как единый закон мироустройства. На идее восстановления и поддержания справедливости в универсуме основывается Вселенский Закон Кармы. Таким образом, не только мы, но и все древние цивилизации относили справедливость к устоям мира.

Справедливость в религиозной мифологии древних идет рука об руку с правосудием, а последнее – это то, что оправдывает назначение государства. Нет правосудия, нет и справедливости, а значит нет и государства. Государство относится к устоям мира или не относится?

Что-то с христианами не так, раз они отказываются от собственной воли к добру и миру, перекладывая всю ответственность на плечи своего Бога. Так или иначе, для христиан, видимо, наличие несправедливости чрезвычайно важно, ибо спасает их религию. Кто бы обратился к Христу, если бы не страдал от ее последствий?

Впрочем, я должен умерить свой критический пыл. Весь новый гуманизм основан на христианском мировоззрении. Обращенность современной церкви к социальной политике превосходит заботы отдельных христианских индивидов о спасении своих душ ценой презрения к справедливости или даже похвалы несправедливости как Божьего испытания.

* * *

И последний сюжет на заданную тему. Один из титанов европейской мысли ХХ столетия Освальд Шпенглер (1880-1936) в своем выдающемся труде «Закат Европы» выдвинул тезис, что никакой справедливости в мире фактов, то есть в объективной реальности, нет. Если нет справедливости, то нет и несправедливости, ведь это две стороны одного и того же морального чувства.

С этим нельзя согласиться. Несправедливость – это ущемление «права», то есть рожденных в социуме представлений о неотъемлемой свободе индивида. Эти представления не является произволом, они есть результат исторической борьбы и рассматриваются обществом как ценности. Появились социальные институты, которые являются материальным выражением борьбы за справедливость – партии, профсоюзы, всеобщее избирательное право. Оценка факта и сам факт находятся в определенной закономерной взаимосвязи. Если ее искусственно разорвать, то мы окажемся в мире, где факты и суждения о них никак не связаны друг с другом и существуют параллельно друг другу. Это и есть шпенглеровский мир душевнобольных людей. В этом мире можно существовать только под наблюдением врача.

Выводы

Концепт несправедливости необходим, поскольку без него не работает, «зависает» идея справедливости. Несправедливость есть непознанная и потому неоцененная необходимость. Необходимость в социально-политической сфере улавливается и выражается в законах. Исполнение закона делает государственную жизнь правильной, внося стабильность и порядок в жизнь социума. В это и есть суть и высшее оправдание государства.

Что есть необходимость? Эта сторона противоречия. Другой ее стороной является свобода. Без необходимости, то есть без несправедливости, свобода не была бы даже осознана как таковая. Свобода есть добро. Необходимость ограничивает ее, следовательно, является злом. Свобода обретает смысл и содержание, если она преодолевает необходимость, необходимость ставит ее в рамки, находит ее меру, чтобы она не приобрела разрушительный характер как произвол, дурная свобода. Б. Кроче утверждает: «Ошибаются как те, кто ратует исключительно за силу власти, так и те, кто за согласие и свободу, ибо забывают, что исключенный им термин уже включен в другой выступ, ибо коррелятивны оба. Политик-практик заканчивает словами Жозефа де Местра: «необходимо наставлять народы в благотворности власти, а монархов – в пользе свободы».

Мир, в котором мы живем, буквально соткан из недостатков и пороков. Поэтому будет правильно считать, что концепция несправедливости лучше отвечает реальному миру, миру фактов, чем теория справедливости, которая переводит дискурс в разряд идеалов, с точки зрения которых якобы должно оценивать действительное положение вещей и выстраивать вектор человеческих устремлений.

Надо научиться отступать от добра, чтобы не подставить себя под удар какого-нибудь очередного Савонаролы, фанатика добра и справедливости. Надо уметь отступать от добра ровно настолько, чтобы не впасть в цинизм и видеть границу между добром и злом, справедливостью и несправедливостью. Такова позиция сознательного макиавеллиста. Это – политическая позиция, и она не лишена морали, поскольку в ее основе лежит благоразумие. Не случайно Аристотель относил благоразумие к числу важнейших политических добродетелей.

Концепция несправедливости как меры трактует несправедливость в качестве источника движения. Разность потенциалов, неравенство и т. д. необходимо, чтобы стало возможно само движение. Если справедливость – это найденный момент равновесия в социуме, то несправедливость – это проблема, которая рождает необходимость движения, борьбы. Стремление к свободе будет порождать встречный процесс ее ограничения; стремление к равенству будет все время наталкиваться на разнообразные формы неравенства, порождаемые самой жизнью и трактуемые как несправедливость. И т. д.

Несправедливость возникает везде, где есть конфликт притязаний, конкуренция. Государство этот конфликт упорядочивает, позволяет ему разрешиться с максимальной пользой для общества. Таким образом, государство разрешает противоречие между свободой и необходимостью, а в понятие власти содержится как добро, так и зло, мера справедливости и мера несправедливости. Выше было показано, что несправедливость является нормой, пока соблюдена ее мера. То есть пока в обществе существует стойкое убеждение, что в рамках существующей Системы можно добиться справедливости. Если это убеждение отсутствует, то на этой Системе можно поставить крест. Важно подчеркнуть: пока несправедливость как мера социального зла вполне согласуется со справедливостью как мерой общественного нравственного консенсуса, она не вызывает революционного настроения опрокинуть существующий порядок.